За что?
Не понимаю, что происходит. Я никогда так не страдала. Это ужас. Все вокруг против меня. Все думают, что я им мешаю. В школе всем было бы лучше без меня. Маме было бы хорошо: она нашла бы себе мужа, у нее были бы дети, которые бы учились и любили ее. Я ее люблю, но не могу любить сильнее. Я не могу себя сломать. Я все время себя ломаю. С меня хватит. Сил больше нет. Хочется умереть. Оставить всех в покое и чтобы меня все оставили в покое. Хочется забыть свою жизнь: все что произошло, что я сделала, из-за чего все страдают, из-за чего страдаю я, что было, что будет. Чтоб не было боли, страданий, слез, жалости, ненависти к себе… Чтобы закончилась эта пытка. Чтобы больше не приходить в мир, где все тебя ненавидят, тыкают пальцем и шипят «блядь»… Как мне все осточертело. Нет сил, даже, чтобы все осознать, чтобы встать и все изменить. Нет никаких желаний. Даже телевизор не приносит той радости, которую приносил месяцы назад…или года…или века…Я не знаю, какое сегодня число. Кто я, что происходит?.. Все так сложно. Хочется забраться на крышу самого высокого в мире здания, лечь, свернуться калачиком и умереть. Я уже ничего не хочу, мне на все наплевать, я уже слишком устала. Не понимаю даже, существую я, или? Сплю или все уже мираж? Кажется, что все какие-то призраки, а я сижу взаперти за стеклом… Вообще чувствую, что качусь в пропасть, но не хочу останавливаться, со смехом хочу скорее прожечь эту жизнь. Кажется, что ничего хорошего нет. Теряю сознание, память, себя…
Господи, только один вопрос: за что?
Трясина
Какой то бред… Вся жизнь превращается в ад. Он: такой циничный, напыщенный, и я- серая, «тупая» по его мнению, не имеющая ни грамма опыта… Все так сложно и запутанно, глупо, безрассудно, и вообще похоже на трясину в болоте, где уже не знаешь, чего хочешь больше: биться или поскорее утонуть… Вот и с ним так же. Какого черта я его тогда встретила, на кой хрен поперла тогда на трамвай, зачем осталась на физике тогда рядом с ним, зачем узнавала его телефон, зачем приходила к нему на репетиции?! Зачем я себя загнала в ад? Почему не послала его к черту, когда он все рассказал биологичке, и мне устроили тираду? Зачем я вообще отреагировала? Ну зачем я себя предала? Мне сулило быть спокойным ровным будущее, а все променяла на эту могилу. Почему все так резко обрушилось, изменилось и ничего не повернуть назад. Я бьюсь за свою медленную и мучительную смерть. Это так больно. Хочется кричать, но я знаю, что он меня не услышит. Я всегда считала его придурком, а тут влюбилась. Никогда со мной не было такого сильного бреда. Думаю о нем ежесекундно, слышу его голос и каждый вечер включаю его песни. И хочется хрипеть и рыдать, прижаться к нему, а ему на меня вообще наплевать. Мы с ним только ругаемся. Боюсь, что мои нервы этого не выдержать. Из-за него я не могу спать, учиться, у меня нервные срывы и истерики. На днях чуть с ума не сошла: хотела запереть нас в одной комнате и все ему высказать. Хорошо друзья удержали, а то я бы на все пошла, лишь бы быть с ним. Я на все была готова, на любое преступление, было плевать на будущее, лишь бы хотя бы час быть с ним… Меня мучают кошмары: я бегу за ним, хватаю его руку и кричу его имя, просыпаюсь в холодном поту от собственного крика. Даже сейчас, узнав его лучше, я не могу без него даже дышать. Это не банальное окрыление, это скорее полет без крыльев в кипящую бездну. Он меня не замечает, не слышит, мучает своим игнором. Он помешан на своих песнях, на деньгах, на том, что он — король мира. У меня нет сил биться. Он рушит все что я пытаюсь построить: холоднокровно, жестоко, безжалостно и беспощадно… Я не знаю, что мне делать. Такое ощущение, интуиция, что я себя гублю. Я сама себя к нему привязала, и бегу за ним, бегу на свою гибель… Уже плевать, что будет, главное — не потерять его. Он стал моей религией, богом, всем что есть: воздухом, пищей, водой, жизнью…
А к чему это? Просто 19 апреля я рассталась с Вовой…А 17, когда я начала писать этот рассказ, мы переругались, и я поняла, что не могу без него жить…
Все хорошие…
-Все люди хорошие, просто их добро скрыто за пеленой дождя!...
-Дура ты, Сашка! Не ломали тебя за твою доверчивость!
Так начался обычный разговор двух подруг на уроке. Юля, всегда чётко все рассчитывающая, трезвая, рациональная, и Саша: умная, но верящая в невозможное.
Прозвенел звонок, и все побежали вниз в гардероб. Радостно визжа «народ» бросился гурьбой из школы: кто «на свободу», кто домой. Саша осталась в школе. Она позвонила парню, который ей очень нравился. Гудок…гудок…
-Алло…
-Привет…Это Саша…
-Да, привет, -уже расстроенным голосом.
-Митя, давай встречаться…- выпалила Саша на одном дыхании.
-Нет. У меня уже есть девушка.
-Ясно…
-Что-то ещё?
-Нет. Давай. По…-гудок…гудок…
Саша медленно сползла по стене, закрыла глаза руками и всхлипнула. Вцепилась в телефон и зарыдала. Мимо проходили учителя, а она врала про плохие оценки. Подруга давно ушла домой и Саша была одна. Она проплакала часа полтора. Уже закинула рюкзак за спину и пошла вниз, как зажужжал телефон. «Митя». Саша вытерла слёзы и нажала «Принять вызов».
-Да…
-Саша, я тут подумал, давай замутим после уроков. (смех).Завтра. Чё, ты тёлка прикольная, я бы хотел с тобой затусить!(вопли с другого конца провода, чей-то смех). Идёт?
-Ээээ…. Да! Конечно! Сколько у тебя завтра уроков?
-Семь!
-Здорово! У меня тоже! Где?
-В курилке.
-Ок! Пока!- и бросила трубку. Засмеялась, истерически, и побежала вниз.
«Дура.»-мелькнуло в голове у Саши, а Митя это понял еще когда позвонил ей.
***
-Доченька, у меня завтра зубник. Постарайся выйти из школы пораньше.
-Мам, ты прости, у меня завтра дополнительные. Ольга Александровна заставляет всех явиться. Давай после твоего зубника встретимся у метро?
-Ты не пойдешь. Нечего время тратить!
-Мама! Это важно!
-Нет!
-Сволочь…
-Что?!
-Что слышала!
-Ах ты блядь малолетняя! Да я тебя сейчас!...
И дала Саше пощёчину.
-Хватит!- Саша ударила маму по ноге и убежала в комнату.
Она плакала, но вскоре появилась мать и снова с матерными ругательствами побила дочь. Саша толкнула мать в бок и, схватив телефон, убежала на улицу. Была весна и около одиннадцати вечера. Позвонила подруге, но та сказала, что помочь ничем не может. «Еще подруга называется!». В телефоне было всего три номера: Юлин, мамин и Митин. Саша стала ему звонить.
-Митя, привет, это снова я, Саша… Прости что поздно…
-Чё надо?
-Митя, короче, тут такое дело…в общем, мать меня из дому выгнала и идти мне некуда.
-От меня то чего надо? Поди, извинись!
-Не могу… Она меня слушать не хочет!
-Ты йобнутая дура! Ты идиотка! Сделай, чтобы захотела услышать!
-Не могу. Я потерялась…
-Бля…
-Одну ночь. Я мешать не буду, клянусь!...
-Прости, не могу…
-Митя! Умоляю! Здесь холодно и страшно! Ну пожалуйста! Одну ночь! Только одну!
-Нет.-Митя повесил трубку. Гудки били Сашу по перепонкам. Он тоже предал. И что теперь делать? Куда идти?!
Через полчаса раздался звонок.
-Короче, ладно…Бля…Ты ща где?
-У метро…
-Какого?
-Ща посмотрю…Комендантский, вроде…
— Короче, стой там. И не рыдай! Щас уже час ночи, не привлекай внимания… Через десять минут буду. Ты в какой куртке?
-Я без нее. Мама…
-Йёп твою мать! Ладно, но чтобы никто не знал!
-Да! Спасибо!
-Жди…
Саша прижалась к стене и заплакала. Через восемь минут появился Митя. Он подошел к ней и накинул на спину свою толстовку.
-Спасиб…
-Да ладно, забей!...
Они молча шли по темной улице. Он курил “Chesterfieldblue”, а она тихонько всхлипывала.
-Дай курнуть…,- тихонько попросила она.
-Ты же не куришь…
-Дай…пожалуйста. Уже курю.
Он протянул ей сигарету и поднес зажигалку.
-Тяни в себя!
-Что?
Он взял сигарету в рот и она задымилась. Он передал Саше.
-Точно хочешь?
-Да.
Она затянулась и закашлялась. Горло обожгло горечью, лёгкие саднило.
-Хвати…
-Нее. Всё нормально.
Снова затянулась и закашлялась. Митя затянулся всей грудью и выпустил облако дыма.
-А что она тя выгнала-то?
-Побила…
-Ясно…Больно?
-Да…Висок болит…
-Дай посмотрю.
Он откинул прядь пепельно-русых волос с виска.
— Н-да…Сильно она тебя. В кровь…
-Это еще не сильно…
-Не повезло…
-Да…-она затянулась, но кашель сдержала.
-Пришли. Проходи.
Они вошли в подъезд и поднялись на четвертый этаж. Он достал ключи и открыл темно-зеленую дверь.
-Заходи. Только тихо.
Она прошла, сняла туфли и огляделась. Ничего особенного. Обычная трущоба.
-Направо-ванная…
-Спасибо…
Она помыла руки, умылась, прополоскала рот.
-Пошли.
Они вошли в комнату.
-Это моя комната. Да, не хоромы, лучше ничего нет. Спать будешь со мной. Родители не знают, что ты здесь, так что, тихо.
-А может, есть раскладушка?...
-Или со мной, или на полу. Да не бойся ты.
-Что, прям так?!
-Да. Раздевайся.
Она дернула плечиком и стянула пеждак.
-Боже, ну и сцена! Ты что, девственница?
-Ээээ…
-Да?!
-Да…
-Ну, платить все равно надо! Ты ведь понимаешь?
-Да.
-Вот не говори, что не знала!
-Знала. Только, не очень больно…
-А это зависит от тебя!-(смех)-Чё встала?! Раздевайся!
-Я…
Он подошел к ней и впился в ее губы грубым поцелуем. Пока она опешила, он стянул с нее блузку, порвав пару пуговиц, и расстегнул молнию на джинсах. Он обнял ее за талию и повалил на кровать. Джинсы съехали на пол, лифчик упал.
-Ми…тя… может…не…надо!...
-Да расслабься ты, цыпа!
-Ми…тя…О…
Митя ее не слышал. Она была всего лишь еще одной куклой в его коллекции.
На следующий день она пришла в школу. Юля спросила, как дела, и Саша ей все рассказала.
-Дура ты!- сказала Юля и ушла. Домой возвращаться не хотелось, и Саша снова пошла к Мите. « Я идиотка. Боже, что я творю?!». Он был с компанией. Там была его реальная девушка.
-Эт кто?- спросила Катя
-Я- Саша! А ты кто? И что ты здесь делаешь?
-Не, ну ты слышал?! Заткнись! Тебя вообще не спрашивали! Я Катя-девушка Димона! А ты — блядь малолетняя! Пошла отсюда на хуй, и чтоб я тебя даже близко с моим Димоном не видела! Усекла, шваль?!(смех).
-Митя, скажи ей!
-Пошла отсюда! Я вообще тя не знаю!-сказал, засмеялся и обнял Катю.
Дверь захлопнулась.
-Мне было с тобой хорошо! Как ты так можешь?!
-Ах ты с ней спал? – раздался ор Кати.
-Спал! Моё право! Ты тоже блядь!
-Ах так? Да пошел ты на хуй, сукин сын!
-Сама пошла, сука базарная! Катись! И чтоб не подходила ко мне больше!
Дверь с грохотом открылась. Выскочила Катя. Послала Сашу еще раз и убежала, громко стуча каблуками по бетонным ступеням. Митя подошел к Саше и закурил.
-Прости…Я давно хотел с ней завязать…Прости…
Он прижал ее к себе и поцеловал. Она осталась у него.
На следующий день после уроков она снова пошла к Мите. В подъезде было темно. Она прошла пару ступеней и ее ударили по голове. Она упала.
-Тварь! Сука! Блядь!...
Сашу били по почкам, и в живот, и в грудь, и по голове… Она только хрипела:
-Митя…
-Он тебе не поможет! Никто тебе уже не поможет!...
Саша потеряла сознание, а когда очнулась, было тихо и тепло. Она потрогала рукой ткань и наткнулась на чью-то руку.
-М…
-Ччч…все хорошо. Это я. Катя ушла. Прости, что не помог…Прости…
Он взял ее руку.
-Зннн…аеешь, вссе люююди ххорошшие, ддаже Каття, просто этто спряттаноо за ппелееннноойй ддожждя….
Она заснула, а он ее обнял. Потом он отошел на балкон и позвонил Кате.
-Кать, знаешь, ты сука! Я тебя ненавижу! Подойдешь к Сашке, я тя убью!
Из комнаты захрипела Саша…
На сонный лагерь опускается ночной пейзаж. Крохотное озеро как зеркало отражает рассыпанные в черной вышине звезды, и лишь тонкая корочка льда, едва заметной паутинкой расстилающаяся по его краям, искажает видения…Никогда, в пределах города Неоновых огней, нельзя будет увидеть столько звезд. Здесь, на старой финской границе, стоят четыре машины, горит, дымя, сине-алый костер. Он полыхает под редкими порывами холодного северного ветра, прячась от периодически падающего жесткой кокосовой стружкой снега под болотно-зеленым тентом. В это время ночи уже все разошлись, напарившись в горячей бане нагишом, вперемешку и чувствуя равенство. Чувствуя близость Ин и Янь, чувствуя открытость друг перед другом, без стеснения и стыда. Ты сидишь с Мишей Добрецовым у костра, сильно выпивший и пахнущий мужчиной. Знаешь, я никогда не чувствовала прежде этого запаха. И знаешь, я бы все отдала, чтобы ощущать его всегда. Этот запах, слегка тяжелый, отдающий дымом, горьковатый, доносящий аромат сосновой смолы, моря, этого озера… но еще что-то. Та часть, которая пахнет тобой. Особенная и неповторимая. Я прекрасно понимаю, что ты не для меня, а я не для тебя. Просто ты был пьян, а я как истинный эмпат и телепат зашла в тебя, как в открытую книгу. Я прочла твои чувства за эти сорок лет твоей бурной и нелегкой жизни. Я прочла горечь, которая раздирает твою душу, твое чувство вины перед людьми, твою неосуществленность… Мне вдруг стало дико одиноко, захотелось закричать от боли, которая сжала мое растопленное перед горячим огнем сердце. Мне захотелось побыть с тобой. И я нагло этим воспользовалась. Я схватила тебя застывшими пальцами за широкую, мозолистую руку. Ты ее сжал своей, и, поверь, мне еще никогда не было так спокойно и хорошо, даже в утробе матери. А потом меня стала бить дрожь и дико хотелось плакать. Ты пел «А ну ка парень подними повыше ворот…», а я тихо положила голову тебе на плечо. Я бы не простила себе, если бы упустила ту ночь. Просто сидела, а ты приобнял меня за плечи и бережно, но уверенно накинул на пеня свою теплую пуховую походную куртку, где с другой стороны был ты: такой теплый и родной… помнишь, ты говорил, как тебе одиноко? А я так по-взрослому, словно не было этих тридцать лет, сказала тебе « Тебе нужна баба. Нормальная. Не девка…». А ты согласился. О, Боже, как мне бы хотелось тогда состариться на тридцать лет! Стать этой бабой, занявшей навсегда это уютное место рядом с тобой. Оберегать тебя, любить… А вместо этого я выкурила, сорвавшись, пять крепких Winston… Я всегда буду знать, помнить эту ночь, рассвет, запахи, хаски Макса, засыпающего лицом вниз Добрецова, разъедающий глаза дым костра, мои солено-горькие слезы, привкус табака во рту, твою руку на своей руке, твое дыхание над моим ухом…
Ты говорил тогда « Мы равны, но не тождественны». Я только сейчас, спустя две недели, начинаю понимать этот великий смысл жизни. Если бы все думали так, какими бы счастливыми людьми все бы были. Не нужно было бы идеальное общество. Не было бы людей-роботов, запрограммированных на работа-дом, бессмысленного секса, являющегося чем-то типа долга… Как бы хорошо мы жили. Равные, но не тождественные…
P.S
Нет, я не влюбилась. Это скорее обычные чувства, просто ты их тогда во мне разбудил. Я поняла, наконец, чего я хочу от этой жизни, поняла, какого человека хочу видеть рядом с собой. Это не ты. Время не изменить, хотя лишь оно понимает ценность этой жизни и ее главного чувства-Любви. Я буду любить не тебя, а Другого, но похожего чем-то с тобой. Он тоже будет обнимать меня за плечи около сине-алого костра. Только не сейчас, не здесь. Он будет старше, а может, и нет. Но я его буду любить. Как и это воспоминание, которое когда-нибудь меня спасет. Спасибо тебе, Юра.
Ангел
Она влюбилась зимой. На улице все прибывало в торжественном молчании, в ожидании чего-то очень важного. Она шла из школы. Впервые одна. На ней была старая сиреневая куртка, джинсы и потертая шапка – берет в тон. Она шла по улице парка. С неба в вальсе спускались белые снежинки. Они искрились и падали на замершие деревья, скамейки, фонари. Ей было тогда всего лишь тринадцать. Миловидная, слегка полная девочка с круглым личиком и маленькими карими глазами, легкая горбинка на носу.
На улице никого не было. Девочка подошла к остановке, но транспорта не было, и она пошла одна, впервые… Снег съедал все звуки улицы. Она шла по колено в снегу, снова по парку. Она шла по аллее, а снежинки пели о свете и красоте, колокольным перезвоном звенели в зимней тишине. Она шла уже медленно и любовалась красотой парка. Она достала плеер и включила свой любимый диск. Надев наушники, она уже просто гуляла по парку. Ей было холодно, ветер навевал сердцу тоску. Вдруг, она почувствовала теплое, обжигающее сердце дыхание. Она закрыла глаза и с минуту постояла, слушая теплое дыхание. Вдох-выдох. Вдох-выдох… Снежинки затихли, вглядываясь в фигуры на снегу. Девочка повернулась и увидела юношу. Он был выше ее сантиметров на пять, но она его видела несказанно высоким. Он смотрел в ее глаза, полные удивления. Она смотрела в его голубые, как аквамариновая лагуна глаза, полные какой-то печали. Он протянул руку и сняв с нее шапку, провел по ее лоснящимися волнами волосам. Она стояла молча, в каком-то тихом и в то же время бурном чувстве. Он провел пальцами по ее бледной, подернутой румянцем смущения, щеке. По ее телу разлилась пелена тепла, но не такого, какое бывает летом. Это было тепло свыше. Широко распахнутыми глазами смотрела она на лицо незнакомца. Он не был ей безразличен, отнюдь. Она с удивлением наблюдала за ним: вот дрогнула скула на его лбе, а вот он вдохнул, а вот… Он посмотрел в ее глаза. Странно, но горя от смущения она не нашла сил отвести взгляд. Он провел рукой по спине и обнял ее за талию. Она вздрогнула. Он приподнял ее подбородок и, потянувшись к ее лицу губами, нежно поцеловал ее. Их губы слились в безграничном, словно усеянное звездами небо, поцелуе. К губам прихлынула кровь, и они алой розой заалели на белом, словно снег, лице. Она прикрыла глаза, её ресницы мелко подрагивали. В волосы бриллиантовым хороводом вплелись снежинки. Нежные руки крепко прижимали ее хрупкое тело к своей могучей груди. Он наклонился над ее ухом и стал тихо шептать, так, что девочка вся мелко дрожала, словно от маленьких разрядов тока. А потом, сбросив оковы тяжелых зимних одежд, за спиной выросли белоснежные, состоящие из шелковых с золотым отливом перьев, крылья. Юноша взял её за мягкую, как плюш, руку, и, оттолкнувшись от земли взмыл ввысь. Они летели все выше и выше, в теплых потоках зефиров. Внизу простирались белоснежные долины. Вот они остановились. Они стояли около солнца, всего в паре шагов. Оно излучало неземной свет. Юноша взял девушку и они шагнули в огненный шар. Но они не сгорели, нет. Они оказались в прекрасном королевстве. Вокруг росли цветы, деревья, пели птицы, а вместо земли плыли облака, ручьями текли радужные потоки, и всюду горели лампадки, излучающие свет. Он спросил:
-Хочешь ли ты быть со мной вечно, навсегда жить в этом царстве?
А она лишь тихо ответила:
-Да
